=468= разъясняется «кривая стиля» Даргомыжского, все его отклонения, повороты, странствования, вся даже «пестроватость» его музыкального словаря.
В связи со сложным перерастанием «идейно-художественных платформ» внутри дворянской интеллигенции после разгрома декабристов и потом под натиском «разночинной интеллигенции», сразу нашедшей себе сочувствующие читательские широкие слои во всей стране,— в молодой русской музыкальной классике уже намечались своеобразные интонационные расслоения. Уже в начале 40-х годов интеллектуально-эстетиче-
ский строй «Руслана» Глинки, несмотря на широкую доступность его интонаций, вызывал недоумение не только среди «мендельсонистов» и «итальяно-меломанов» аристократов, но и среди некоторых представителей прогрессивной разночинной интеллигенции, на которых яркий пафос Мейербера и чувственная страстность интонаций Доницетти воздействовали эмоционально-непосредственно. Интеллектуализм Глинки 50-х годов становится еще тоньше и заостреннее, а рост более «пестрого», но эмоционально-общественно-интонационно более чуткого таланта Даргомыжского становится все интенсивнее и общественно-идейно отзывчивее; Даргомыжский стоит на безусловно реальной почве, и недаром его творчество упорно «изы-скует себя» в самых интонационно-чутких областях музыкальных форм: на интонационном переосмыслении интервалов, на реалистически-драматической выразительности речитативов, на «правдивости» мелодики и единстве тона-слова.
В русском бытовом романсе еще до выступления Даргомыжского сказывались те<<<назад<<< * переход на стр. 1-492 * оглавление* выход * >>>далее>>> * * *