=297=
привлекая к себе сочувствие народа, понимающего толк в горьком житье, как никакой иной народ, и, видимо, с той поры николаевская шинель стала способна возбуждать больше сочувствия деревень и вызывать на щедрое даяние. Добравшись до деревни, отец написал мне, что хочет строить избу и чтоб я прислал ему денег. Денег я ему послал, но избу он не выстроил, а до конца жизни снимал у одного из мужиков ветхую хибарку.Перед тем как мне пришлось впервые ехать в Милан играть «Мефистофеля», я получил от отца письмо, – он извещал, что чувствует себя очень плохо и хотел бы перед смертью повидаться со мною. Я тотчас же собрался и поехал к нему пароходом до Казани и Вятки, а затем до Медведок сто верст на лошадях.Когда я нанял лошадей, какой-то земляк, с досады, что не его наняли, сказал характерным вятским говорком:– Лико, он те дорогой те укокошит!
   Другие ямщики запротестовали:– Чо вруны врешь? Лико – сам-от он не укокошил-ба, эвона какой могуцей! Разок даст в толы-те, – дак семеро дома подохнут!
   Мне вспомнилось, как, бывало, в дни моего детства, к отцу и матери приходили люди этого говора, называвшие глаза – толы и говорившие вместо «гляди-ко» – «лико».
   По грустным полям, мимо жиденького хвойного леса приехал я в Сырцово, Шаляпинки тож, маленькую деревушку среди голых полей. Спросил какую-то бабу – где тут живет Иван Яковлев Шаляпин? Она ответила вопросом:
   – А ты чьих будешь?
   – Сын его.
   – Дак иди в ту избу, чо ли…
   В избе ужасно пахло гнилью, гудела туча мух, сновали тараканы, по полу ходили куры, безуспешно уничтожая их. Свет едва проникал сквозь стекла окон, измазанные грязью,
<<<назад<<< * переход на стр. 1-455 * оглавление* выход * >>>далее>>> * * *